Ваш браузер устарел и не обеспечивает полноценную и безопасную работу с сайтом.
Установите актуальную версию вашего браузера или одну из современных альтернатив.
Человеческое сознание ориентировано на выработанные обществом и принятые субъектом сознания ценности. Объекты, связанные с деятельностью человека, всегда приобретают то или иное ценностное содержание и занимают определенное место в системе ценностей социального или индивидуального субъекта. По мнению В.Г. Борботько, посредством языка «говорящий субъект и сам ориентируется в мире своих ценностей, и ориентирует других субъектов, оказывая регулирующее влияние на их последующие действия» [1, с. 20]
Выбор слова, языковых средств, номинации — это субъективно-оценочный акт. Выбор слова не является нейтральным по отношению к субъекту речи, так как лексическое значение слова несет информацию как о предмете сообщения, так и об участниках коммуникации. Семантические оттенки значения, коннотации, объединяют эмоциональный, оценочный, экспрессивный, стилистический компоненты значения. Они выражают эмоционально-оценочное отношение автора сообщения к коммуникативной ситуации. Исследователь В.Е. Чернявская подчеркивает, что «эмоциональный компонент, однажды возникнув на основе предметно-логического значения, сохраняется и даже может значительно изменить само предметно-логическое значение» [2, с. 11].
Таким образом, выбор слова не только отражает различие в эмоциях, положительных и отрицательных оценках, но и способен навязывать определенное отношение к содержанию сообщения, т. е. направлять и управлять восприятием и пониманием. Язык становится инструментом манипуляции. Феномен манипуляции изучается достаточно давно, и определения манипуляции, данные различными учеными отражают схожие признаки этого явления. Так, В.М. Бехтерев, изучая явление массового внушения, связывает его с манипуляцией сознанием, поскольку оно представляет собой «вторжение [в сознание] посторонней идеи без прямого и непосредственного участия в этом акте «Я» субъекта» [3, с. 18].
В современной лингвистике используется понятие «персуазивности», под которой подразумевают воздействие автора устного или письменного сообщения на его адресата с целью убеждения или призыва к совершению действия. Персуазивный коммуникативный процесс представлен ситуациями, в которых инициаторы сознательно продуцируют сообщения, чтобы вызвать определенное поведение реципиента или повлиять на его точку зрения, установки.
Одним из существенных признаков новостных текстов является наличие оценочного компонента. События и персонажи, представленные в новостях, получают дальнейшее освещение, анализируются, снабжаются комментарием, обрастают мнениями и оценками, приобретая определенную идеологическую модальность. Наличие коммуникативных функций в свою очередь обуславливает осуществление персуазивной коммуникации.
Наиболее глубокое и комплексно разработанное определение персуазивности, ее основных характеристик и способов языковой репрезентации можно обнаружить в исследованиях А.В. Голоднова. Исследователь определяет персуазивную коммуникацию как «исторически сложившуюся, закрепленную в общественной и коммуникативной практике особую форму ментально-речевого взаимодействия индивидов, осуществляемую на базе определенных типов текста и реализующую попытку речевого воздействия одного из коммуникантов (адресанта) на установку своего коммуникативного партнера/партнеров (реципиента/аудитории) с целью ненасильственным путем (посредством коммуникативных стратегий убеждения и «обольщения») добиться от него принятия решения о необходимости, желательности либо возможности совершения/отказа от совершения определенного посткоммуникативного действия в интересах адресанта» [4, с. 55].
Однако сами по себе отдельно взятые языковые средства не могут обладать персуазивным значением. Они лишь обладают персуазивным «потенциал, реализуемым только и именно в условиях текстового целого, объединенного коммуникативной интенцией соблазнить, убедить, побудить адресата к принятию какого-либо решения или к какому-либо действию» [2, с. 29].
Соответственно, в своей совокупности единицы, раскрывшие персуазивный потенциал в соответствии с коммуникативной интенцией отправителя сообщения, участвуют в выдвижении нужного смысла в рамках текстового целого. Речевые стратегии, применяемые для создания персуазивного эффекта, обычно принадлежат различным языковым уровням: фонетическому, лексическому, грамматическому или синтаксическому. Также участвует и графический уровень оформления высказывания. Рассмотрим наиболее показательные из них.
Таким образом, персуазивная стратегия создания оппозиции «свой — чужой» включает в себя использование инклюзивного местоимения 1 лица множественного числа. Анализ примеров позволил выявить, что в «мы-группу» включаются целевая аудитория издания и автор публикации (редакционный коллектив газеты). К «они-группе» относятся объекты дискредитации (конкретный деятель, группа лиц, социальный институт), положительный образ которых развенчивается за счет апелляции к мнению читателя, его эмоциям, решениям и поступкам.
Обратимся к примеру, взятом из статьи, посвященной выборам в США.
“A reasonable person might ask: If the system has been corrupted, if the counting can’t be trusted, why should we accept a win by Lake? Or by DeSantis? Or by any other Republican who is telling us how degraded the vote has become, how suspicious the returns are?” [5].
Автор объединяет в «мы-группу» людей, придерживающихся демократических взглядов, заранее называя их здравомыслящими. Читателю предлагается модель двуполярного мира, в котором он должен определить свое место: среди «здравомыслящих» демократов или республиканцев. При этом, «они-группа» наделяется негативной коннотацией: “Republicans are fashioning a politics without accountability. They’re rigging reality itself”.
Еще одним действенным приемом речевого манипулирования является опора на стереотипы, некие социальные нормы и на авторитет в целом. Речевые стереотипы нередко связываются с понятием речевого штампа или клише, трафаретного повторяющегося выражения. В результате какие-то области жизни или явления воспринимаются автоматически, не критично. Например: as a nation, it is what it is, critics say, the American people, to be sure, underscored, remains to be seen, at the first glance.
Использование безличный конструкций — еще одно типичное воздействие на адресата, которое мы можем наблюдать в текстах новостных источников. Использование пассивных конструкций связано не только с основной функциональной особенностью новостного текста — передачей информации, но и с намерением отдалить производителя новостного текста от его получателя. При этом, случаи употребления пассива можно систематизировать следующим образом:
Употребление слов и словосочетаний с оценочным значением, а также с положительными и отрицательными коннотациями весьма распространено в текстах СМИ, так как полностью соответствует их функциональной задаче и позволяет эксплицитно выразить позицию автора по отношению к сообщаемому. Фигуры речи способствуют обогащению нашего представления о предмете, именно поэтому авторы новостных статей зачастую используют прилагательные в превосходной степени: back in the craziest days, his greatest blind spot, potentially the most spectacular in a series of failures, his deepest concern.
Большую роль для выражения мнения и оценки в информационно-аналитических текстах играет идеологически-модальная лексика. Лингвист Т.Г. Добросклонская описывает идеологическую модальность как «особый мировоззренческий оттенок, который передается с помощью различных языковых средств», приводя в пример: rebel, freedom fighter, bandit, terrorist, liberation movement и т. п. [9, с. 101]. Исследователь отмечает, что несмотря на то, что «качественный английский новостной текст отличает объективно-нейтральный стиль изложения, идеалогическая модальность неизбежно проявляется хотя бы в одном из звеньев информационной цепочки: отбор фактов — освещение событий — создание образа — формирование стереотипов — культурно-идеологический контекст» [9, с. 102].
К способам навязывания оценки также относят использование «аффективов» — эмоциональнооценочных слов. Т.М. Бережная определяет «аффективы» как «эмоциональные усилители» [10, с. 142]. «Эти слова содержат в себе скрытую идеологическую оценочность положительного или отрицательного характера, оказывают суггестивное воздействие на слушателей, частично или полностью блокируя их рациональное сознание» [10, с. 147]. Можно выделить следующие примеры использования аффективов в англоязычных статьях новостных источников:
“A thumping victory in Sunday’s election for Mr. Orban’s party, Fidesz, suggested that the Hungarian leader would stick with a policy strongly endorsed by voters” [11]; “But under the two strongmen leaders, both countries have over the past decade drastically reduced the space for critical media voices, turning television stations with national reach into propaganda bullhorns and moving toward authoritarian rule” [12]; “It was not only sad but also shameful that the Judiciary Committee’s Republicans couldn’t rise to the occasion” [13]. В данных примерах выделенные слова-аффективы содержат эксплицитно выраженную отрицательную коннотацию.
Таким образом, эффективность и успех персуазивного речевого действия в значительной степени зависит от выбора лингвостилистических средств для осуществления планируемого воздействия знаниями, ожиданиями, представлениями адресанта. Можно сделать вывод, что в целом, персуазивность проявляет себя в определенной мере как манипулирование сознанием и поведением коммуникативного партнера и реализуется не как аргументированное убеждающее воздействие, а как внедрение в сознание адресата конкретных установок.
